Плата за цивилизацию?

Вот уже в течение, по крайней мере, полувека примерно пятая часть человечества испытывает определенные, иногда довольно значительные «неудобства» в связи с так называемой массовой близорукостью, которую иногда не совсем точно называют «школьной». Причем надо подчеркнуть, что эта пятая часть в основном включает в себя людей в полном расцвете творческих сил. То, что массовая близорукость развивается преимущественно в юности и затем в большинстве случаев не прогрессирует, — слабое утешение. Она не только ограничивает людей при выборе профессии или вида спорта, их пригодность к военным специальностям или занятиям искусством, но и пагубно отражается на всей жизни человека.

Близорукость — проблема одновременно психологическая и социальная. Специфика здесь заключается в том, что она захватывает значительный процент детей и, в отличие от большинства заболеваний, не всегда сильно отражается на их здоровье. Близорукому ребенку труднее участвовать в подвижных играх, поэтому он больше читает или смотрит телевизор. Излишнее перенапряжение глаз может ускорить развитие близорукости. Но главное — она изменяет психологию, которая чаще становится «книжной». Развитие детей с ограниченной подвижностью идет по иному руслу, чем их сверстников. Словом, близорукость представляет собой одну из важнейших медико-гигиенических проблем. Вот некоторые данные о ее распространении среди школьников в промышленно развитых странах. В Детройте (США), например, до 20 процентов пятнадцатилетних подростков страдают этим недостатком, в Сиэтле (США) — 17, в Шотландии — около 20. Самый высокий процент близоруких — в Японии. Четвертая часть студентов в таких городах Швейцарии, как Цюрих и Женева, должна носить очки. Около 30 процентов взрослых жителей Упсалы (Швеция) близоруки. Но и в странах, где технический потенциал не так высок, близорукость иногда тоже значительна. В Пекине более 30 процентов школьников старших классов нуждаются в коррекции зрения, а в Бразилии — более 19. Эти данные свидетельствуют, что близорукость распространена по всему миру и стала обычным явлением...

Однако с чем же связан этот факт? Действительно ли является он «платой за прогресс» или массовая близорукость имеет другие причины возникновения, с которыми можно и нужно бороться?

Представление о близорукости как о роковом спутнике цивилизации основано прежде всего на гипотезе, согласно которой общественный и технический прогресс обусловливает биологические изменения человека. В частности, массовая близорукость рассматривалась рядом зарубежных ученых как прогрессивный эволюционный признак, помогающий людям приспособиться к существованию в современном мире.

Происходящая в мире научно-техническая революция, заявляют эти ученые, создает своеобразные условия, когда для большинства людей в их профессиональной деятельности отпадает необходимость хорошо видеть на большом расстоянии. Оператор, стоящий за пультом управления, диспетчер, наблюдающий за событиями, которые развертываются перед ним на экране, управляющий, ведущий переговоры по видеотелефону, — у каждого из них предмет, на который они смотрят, располагается прямо перед глазами. И таких профессий становится все больше. Наконец, непрерывно развивающиеся пресса и телевидение приближают мир к человеческим глазам, упраздняя необходимость в поисках жизненно важной информации всматриваться далее одного-двух метров. В начале века немецкий ученый А. Штейгер и его последователи считали, что близорукость — это не недостаток, не патология, а прогрессивный признак, который может стать в будущем биологической нормой для человека. Вот почему и бороться с массовой близорукостью не имеет смысла.

Однако весьма сомнительно, идет ли сейчас еще биологическая эволюция человека. С одной стороны, мы располагаем фактами, которые позволяют предположить, что в сравнительно недавние исторические времена (по крайней мере, несколько столетий тому назад) происходило эволюционное распространение определенных признаков у человека. Например, в Азии наследственно обусловленная группа крови В (третья группа) очень распространена у народов самых различных рас. В то же время на краях Ойкумены — у американских индейцев, аборигенов Австралии или в Западной Европе — она не встречается совсем или малочисленна.

Почему же это произошло? Ученые считают, что люди, обладающие третьей группой крови, несколько более устойчивы к часто встречающимся в данном районе болезням — чуме, холере и оспе. Таким образом, именно естественный отбор способствовал их выживанию во время опустошительных эпидемий. В Австралии же или Америке этих эпидемий не было, и там группа В не имела никаких «преимуществ».

Такая «модель» естественного отбора показывает, что исследователи, предположившие, что близорукость могла распространяться как новое эволюционное «приспособление», на первый взгляд имели известные основания. Между тем существует и достаточно фактов, указывающих, что роль биологической эволюции в развитии человечества вообще крайне незначительна. Примерно за 50 тысяч лет существования современного человека он, очевидно, эволюционировал очень мало, а за последние тысячелетия практически не изменился. Что же касается специально близорукости, то нет никаких оснований считать ее эволюционно полезной. Зрение «вдаль» нужно и теперь, а чтение и работа с предметами на близком расстоянии доступны любому человеку с нормальным устройством глаза. Кроме того, известно, что близорукость легче развивается на фоне болезни — после рахита, ревматизма и т. д. Это, конечно, не позволяет причислять ее к прогрессивным и полезным признакам. Надо искать причины ее «расширенного воспроизводства» не в естественном отборе, а в каких-то других объективных факторах.

Штейгер и его последователи, говоря об эволюционных причинах распространения близорукости, исходили из того, что она передается по наследству. Мы видели, что эволюционная гипотеза не выдерживает критики. Но значит ли это, что наследственные факторы вообще не играют роли в развитии близорукости?

Доказано, что предрасположение к близорукости в большинстве случаев отчетливо наследуется. Но проявится это предрасположение или нет — зависит, конечно, от различных условий. Только некоторые, особо тяжелые формы болезни практически передаются всегда.

Наша задача заключается в том, чтобы это предрасположение не могло развиться. Здесь завязывается сложный узел проблем, которые необходимо решить в самом ближайшем будущем, если мы не хотим, чтобы близорукость стала физиологической нормой.

Поскольку над цивилизацией не тяготеет рок неизбежной эволюционно обусловленной близорукости, у нас есть реальные возможности для успешной борьбы с ней, Конечно, прежде всего необходимо выявить основные причины ее возникновения.

Однако до сих пор разные исследователи придают решающее значение по преимуществу различным факторам.

Обычно принято считать главной причиной массовой близорукости повышенные нагрузки на глаза, которые испытывает сейчас школьник в период обучения. Тот факт, что это в самом деле играет определенную роль в развитии близорукости, трудно оспаривать. Семилетний ребенок за несколько часов, проведенных над книгой, «нагружает» мышцу глаза настолько, что это можно было бы сравнить лишь с нагрузкой, которая приходилась бы на его мышечный аппарат, если бы он занимался тяжелой атлетикой в таком же возрасте. В разных странах эта нагрузка несколько различается. Огромный процент близоруких в японских университетах объясняется тем, что чтение иероглифов вызывает большее напряжение, чем обычный алфавит.

Однако согласиться, что повышенная нагрузка служит единственным решающим фактором, вряд ли можно. Ведь есть, например, данные, что подростки, получающие одну и ту же нагрузку, страдают от близорукости в различной степени. Процент близоруких десятиклассников в Архангельской области значительно больше, чем у их сверстников, живущих на Украине, в районе Полтавы. В чем тут дело? Возможно, что определяющую роль здесь играет количество микроэлементов и кальция, поступающих в организм, и вообще «географические» условия питания. Замечено, что там, где почвы обладают большим количеством микроэлементов, как, например, в районе Полтавы, близоруких детей меньше, чем в тех местах, где в почвах содержится очень мало этих веществ, как в Архангельской области. В Ленинградской области более «богатые» почвы, чем на Севере, и процент близоруких выпускников в сельской местности составляет всего 17,4 процента, то есть на 8—15 процентов меньше, чем под Архангельском. В тех районах Тульской области, где преобладают серые лесные, иногда черноземные почвы, близоруких детей еще меньше — 13,6 процента.

Убедительным подтверждением подобного рода выводов служит анализ почв в совершенно другом районе мира. В США, в штате Айова, даже у приехавших из Европы близоруких родителей рождаются и растут вполне «нормальные» дети. Почвы здесь напоминают по своему составу почвы в районе Полтавы.

Что снижение близорукости в этих районах нельзя отнести за счет лучших условий солнечного освещения, показывает тот факт, что дальше к югу от Полтавы процент близоруких опять увеличивается. А штат Айова лежит приблизительно на одной параллели с Сиэтлом и Детройтом, где близорукость сильно распространена.

Кроме того, сейчас выяснено, что к большому ослаблению зрения ведет дефицит белков в продуктах питания. Не случайно в Японии, где близорукость очень распространена, одна из национальных проблем — обеспечение людей полноценным белковым рационом.

Есть немало пессимистов, даже среди авторитетных ученых, которые считают, что резко возросшие нагрузки на зрение, дефицит в «микроэлементном» и белковом питании — все это, вместе взятое, образует такой «букет», справиться с которым невозможно. А значит, в будущем, рассуждают такие люди, очки или контактные линзы станут уделом всех.

Прогнозы, основанные на наблюдениях, показывают, что к 2000 году число близоруких значительно увеличится. Однако нельзя согласиться, что рост близорукости будет продолжаться безгранично и что мы бессильны изменить ход событий. Особенно большие возможности для борьбы с ней открываются в нашей стране, где здравоохранение имеет ярко выраженную профилактическую направленность.

Уже сегодня профилактику близорукости можно было бы значительно активизировать даже без дополнительных существенных мероприятий по гигиене зрения. Важную роль сыграло бы применение новых биологических подходов и математических методов. Раньше в большинстве случаев нормальными считали глаза, находящиеся как раз на грани между дальнозоркостью и близорукостью. Но эту точку зрения пришлось пересмотреть. Нормальным надо признать слабо дальнозоркий глаз, который при напряжении может перестраиваться для работы на близком расстоянии. На основании этих положений был разработан простой метод для «вылавливания» детей с еще нормальным зрением, но угрожающе приблизившихся к границе близорукости. Недавние исследования подтвердили эффективность этого метода.

Необходимо также наладить учет наследственного предрасположения к близорукости, для чего нужно обследовать семьи школьников. Такой учет позволит уже в младших классах обнаружить ребят, у которых в дальнейшем, вероятно, возникнут отклонения от нормы.

Кроме известных мер по гигиене зрения, хороший эффект дают методы тренировки внутренних мышц глаза, предложенные профессорами А. Дашевским и Э. Аветисовым. Оправдали надежды и очки Е. и Ю. Утехиных, снижающие напряжение при зрительной работе и способствующие задержке развития близорукости. Для увеличения сопротивляемости глаза можно было бы в самых широких масштабах имитировать определенные соответствующие добавки в пищевой рацион.

К сожалению, сейчас исследование проблем близорукости ведется разобщенно. По-видимому, назрел вопрос о создании научно-координационного центра по борьбе с близорукостью, под руководством которого задача решалась бы комплексно.

Есть еще одна сторона дела, которая касается не столько биологов и медиков, сколько всего общества в целом. Учитывая, что число людей в очках неуклонно увеличивается, мы должны критически переоценить те ограничения, которые мы иногда выдвигаем перед ними.

Известно, как привлекательна для юноши профессия летчика. Как же велики бывают его горечь, обида, недоумение, когда из-за небольшого дефекта зрения он оказывается «забракованным» приемной медицинской комиссией. А таких юношей, например, среди поступающих в летные училища гражданской авиации каждый год обнаруживается немало. Каждый из этих ребят до комиссии был уверен, что видит вполне нормально. Но по суровым законам авиации к летной работе допускаются люди только со ста процентами зрения.

Между тем известно, что в Японии даже некоторые летчики-испытатели носят коррегирующие очки. Мера эта вынужденная — из-за большого процента близоруких людей. Но вполне возможно, что этот «эксперимент» оправдал себя, и вопрос о критериях приема в училища стоит пересмотреть и у нас.

Такого же рода, может быть, не вполне оправданные ограничения, хотя и не столь жесткие, существуют и в ряде других профессий. Там же, где эти ограничения действительно следовало бы ввести, их нет. Иногда, например, на сборку деталей аппаратуры принимаются близорукие люди. Между тем ясно, что нагрузка на зрение сборщика очень велика, и близорукость, если она уже есть, вполне может прогрессировать.

Не говоря уж о том, что кое-где местные обычаи и стихийно складывающиеся предрассудки мешают надевать очки, особенно молодым женщинам. Надо решительно бороться с такого рода «эстетическими» представлениями.

Пока мы не научились радикально излечивать близорукость, мы обязаны сделать все возможное, чтобы сократить «сферу» ее действия, смягчить для человека ее последствия.